— В таком случае, я тоже дам тебе клятву, ТэллиЯнгблад. До тех пор, пока ты не согласишься помогать нам изо всех сил, тыникогда не станешь красоткой. — Доктор Кейбл отвернулась. — Можешьхоть умереть уродкой, мне все равно.

Дверь открылась. На пороге стоял провожатый Тэлли. Видимо,он ждал за дверью все это время.

Видимо, майндеры были предупреждены о ее возвращении. Всеостальные уродцы ушли на какую-то сверхплановую школьную экскурсию. Но все-такимайндеры заранее не знали о том, что Тэлли вернется, иначе ее вещи сохранилисьбы. Войдя в свою комнату, Тэлли обнаружила, что все ее вещи отправлены напереработку. Одежда, постельное белье, мебель, заставка на уолл-скрине — всестандартно-уродское. Похоже, в комнату даже успели кого-то вселить и в спешномпорядке выселить: в холодильнике осталась чужая банка с прохладительнымнапитком.

Тэлли плюхнулась на кровать. Она даже плакать не могла —настолько была подавлена. Она знала, что может разрыдаться и что это можетслучиться с ней в самом неподходящем месте в самое неподходящее время. Атеперь, когда разговор с доктором Кейбл остался позади, злость и дерзостьначали отступать и Тэлли просто не за что было ухватиться. Исчезли ее вещи,исчезло ее будущее, остался только вид из окна.

Она сидела и смотрела, и каждые несколько минут ейприходилось мысленно напоминать себе о том, что все случилось на самом деле:жестокие красотки и красавцы, странные постройки в поясе пригородов, страшныйультиматум доктора Кейбл. Тэлли казалось, что кто-то сыграл с ней жуткую шутку.Возникла пугающая, дикая новая реальность, заслонившая знакомый и понятный мир.

У Тэлли осталась только небольшая дорожная сумка, с которойона собралась в больницу. А она даже забыла, что вернулась с этой сумкой в своюкомнату. Тэлли вытащила из сумки кое-что из впопыхах уложенной туда одежды инаткнулась на записку Шэй.

Она стала читать записку, пытаясь разгадать смысл.

По горкам мчась, через пролом лети, лети стрелой.

Потом найди еще один, но плоский и прямой.

Когда увидишь гребни волн, то к ним ты не спеши,

Когда придется повторить, ошибку соверши.

Ту, что не любишь, выбирай через четыре дня,

Потом ищи среди цветов глаза жуков огня.

Когда найдешь, то с ними ты отправишься в полет.

Нас жди на лысой голове, пока не рассветет.

Тэлли почти ничего не понимала — только какие-то обрывки.Шэй явно пыталась скрыть настоящее значение слов от любого другого человека,которому могла попасть в руки эта записка, и упоминала какие-то вещи или места,понятные только им двоим. Теперь параноидальное настроение подруги сталопонятно Тэлли. Познакомившись с доктором Кейбл, она поняла, почему Дэвид хотелсохранять свой город — или лагерь — в тайне.

Тэлли неотрывно смотрела на записку и вдруг поняла, чтоименно этот клочок бумаги и нужен был от нее доктору Кейбл. Эта женщина сиделанапротив нее в комнате, записка все это время лежала в сумке, и никто недодумался обыскать Тэлли. Это означало, что Тэлли удалось сдержать клятву,данную Шэй, и что она обладала кое-чем, позволявшим ей поторговаться.

И еще это означало, что Комиссия по чрезвычайнымобстоятельствам могла допускать ошибки.

Тэлли увидела, как перед обедом вернулись уродцы. Выходя изшкольного аэробуса, они, все как один, вытягивали шеи, пытаясь разглядеть ее вокне. Несколько ребят стали тыкать пальцами в ее сторону, и Тэлли поспешноотпрянула от подоконника. Через несколько минут Тэлли услышала в коридоре шагиуродцев. Проходя мимо ее комнаты, ребята умолкали.

Некоторые сдавленно хихикали — так обычно вели себяновенькие уродцы, когда старались вести себя тихо.

Что же, они смеялись над ней?

В желудке у Тэлли заурчало, и она только теперь вспомнила,что не завтракала и даже вчера не ужинала. Не полагалось есть и пить зашестнадцать часов до операции. Она ужасно проголодалась.

Но она не вышла из комнаты до тех пор, пока не закончилсяобед. Она не смогла бы войти в столовую, битком набитую уродцами, которыенаблюдали бы за каждым ее движением и гадали бы, что она такое натворила ипочему до сих пор так и ходит со своим уродским лицом. Когда голод сталнестерпимым, Тэлли прокралась наверх и вылезла на крышу. Туда выносили остаткиеды для желающих.

В коридоре ее заметили несколько уродцев. Они сбились вкучку и шарахнулись в сторону, когда Тэлли шла мимо, словно она была заразная.«Что им наговорили майндеры? — гадала Тэлли. — Что я слишком многобезобразничала? Что операцию мне делать нельзя и я на всю жизнь останусьуродкой? Или что я — „чрезвычайное обстоятельство“?»

Где бы она ни появилась, ребята отводили взгляды, нонастолько видимой она себя еще никогда не ощущала.

На крыше она обнаружила тарелку, затянутую пластиковойпленкой, на которой была наклейка с ее именем. Кто-то заметил, что она неявилась на обед. И конечно, всякий бы понял, что она прячется.

При виде этой одинокой и жалкой тарелки слезы, которые Тэллитак долго сдерживала, наконец полились из ее глаз. В горле у Тэлли защипало,будто она проглотила какую-то острую еду. Она поспешила вернуться в своюкомнату и только там дала волю громким и горьким рыданиям.

Оказавшись в комнате, Тэлли с удивлением обнаружила, чтотарелку не забыла. Она стала есть, продолжая плакать, и от слез еда становиласьсолонее.

Примерно через час пришли ее родители.

Первой в комнату вбежала Элли, крепко обняла и приподнялаТэлли. Девочка едва не задохнулась.

— Тэлли, бедная моя крошка!

— Не надо делать ей больно, Элли. У нее был трудныйдень.

Но даже без кислорода Тэлли было так хорошо в крепкихматеринских объятиях. От Элли всегда исходил правильный запах — так и должнабыла пахнуть мама, а прижимаясь к ней, Тэлли всегда чувствовала себя ребенком.Прошла, наверное, целая минута, прежде чем Элл и разжала руки, но Тэлли всеравно показалось, что мать отстранилась от нее слишком быстро. Она отступила нашаг, надеясь, что сумеет не расплакаться. Она жалобно смотрела на родителей,гадая, о чем они думают. Себе самой она казалась законченной неудачницей.

— Я не знала, что вы придете, — промямлила она.

— Как мы могли не прийти? — сказала Элл и.

Сол покачал головой.

— Никогда не слышал ни о чем подобном. Глупость какая-то.И мы во всем разберемся, не сомневайся!

У Тэлли словно гора с плеч упала. Наконец хоть кто-то встална ее сторону. Глаза ее отца, красавца средних лет, искрились спокойствием иуверенностью. Да, можно было не сомневаться: он обязательно все выяснит, вовсем разберется.